Окружающий мир 4 класс

Былина об Илье Муромце

Это было в городе Муроме, селе Карачарове. Жил-был один крестьянин, по прозванью Иван свет Тимофеевич, со своей супругой Ефросиньей Яковлевной. Жили они пятьдесят лет, а детей у них не было.
Часто старики горевали, что под старость прокормить их будет некому. Наконец дарован был им сын. Имя ему дали Илья.
И вот живут они с сыном Ильей, живут, не нарадуются. Растет он быстро. Прошел год, прошел второй. Тут и увидели старички большое горе: сыну нужно начинать ходить, а он сидит как столб. Ноги у него как плети; руками действует, а ногами никак не шевелит.
Прошел третий год, а Илье ничуть не легче. Ноги как плети, нисколь не шевелятся.
Еще пуще старички стали плакать: есть сын, да никуда не годящий,— приходится кормить его.
И жил Илья долгое время все таким же столбом, никак не мог ногой шевельнуть.
Прожил он тридцать лет в таком виде. И вот в одно прекрасное время надо было Ивану Тимофеевичу выкорчевать пни, чтобы сеять пшеницу.
Ушли старики в леса и оставили Илью одного в доме. Илья был уже привычный — сидеть дом караулить.
День оказался очень жаркий. Сидит Илья, потом обливается. И вдруг слышит — кто-то подошел к их окошку и в окошко застукался. Кое-как Илья Муромец потянулся, открыл окошко, видит — стоят два странника, очень старые.
Посмотрел Илья на них и говорит:
— Чего вам, страннички, надобно? А они говорят:
— Дай-ка нам испить пива хмельного. Мы знаем, у тебя есть в подвале пиво хмельное. Да принеси нам чашу в полтора ведра.
Илья им в ответ:
— И рад бы я принести вам пива хмельного, да не могу никак идти: у меня ноги не ходят.
— Попробуй, Илья, сперва, тогда и говори,— отвечают старцы.
— Что вы, дорогие старцы, тридцать лет я сижу сиднем и знаю — ноги у меня не ходят.
А они говорят:
— Брось ты, Илья, нас обманывать! Сперва попробуй, а после и говори.
Пошевелил Илья одной ногой — шевелится. Другой пошевелил — шевелится. Соскочил с лавки, схватил чашу в полтора ведра и побежал, будто все время бегал, в отцов подвал глубокий. Нацедил из бочонка чашу полную, приносит к старцам, говорит им:
— Нате, кушайте на доброе здоровье, страннички. Уж очень я рад,— научили вы меня ходить.
А те говорят:
— А ну-ка, Илья, выкушай сперва сам.
Илья Муромец не прекословил, схватывает чашу в полтора ведра и выпивает на месте единым духом.
— А ну-ка теперь, добрый молодец, Илья Муромец, скажи, сколь чувствуешь в себе силушки?
— Чувствую я в себе силушки очень много,— отвечает Илья.— Силы хватит.
Посоветовались старцы и говорят:
— Нет, еще, должно быть, силушки очень мало. Иди-ка, Илья, да принеси втору чашу.
Схватил Илья чашу в полтора ведра и бросился в свой погреб. Нацедил втору чашу, приносит к старцам. Стал им подавать, они говорят:
— А ну, выкушай, добрый молодец, сам.
Илья Муромец не стал прекословить, берет чашу и выпивает единым духом.
— А ну-ка, удалой богатырь Илья, скажи, много ли чувствуешь в себе силушки?
А он отвечает странникам:
— Эх, много чувствую силушки!
— А как определишь силушку?
— Вот, был бы столб на небе, а на том столбе было бы кольцо,— взялся бы я за это кольцо, перевернул бы всю Русску землю.
Посоветовались странники и говорят:
— Эх, нет, много мы ему дали силушки. Не мешало бы поубавить. Илья! Сходи в подвал, принеси еще чашу в полтора ведра.
Илья не стал прекословить, тут же побежал в погреб. Когда принес чашу, старцы и говорят:
— А ну, Илья Муромец, выкушай сперва сам. Илья Муромец не прекословит и выпивает чашу сам. Когда выпил, странники обратно начинают спрашивать:
— Ну-ка, удалой богатырь, скажи, много ли чувствуешь в себе силушки?
Тогда Илья Муромец отвечает так:
— Чувствую — силушки моей убавилось на поло-винушку.
Посоветовались тогда странники и говорят:
— Хватит, Илья Муромец, тебе силушки.
И не стали больше посылать его за пивом хмельным, а стали говорить ему так:
— Слушай, добрый молодец, Илья Муромец! Дали мы тебе ноги, дали силу богатырскую,— ничто не мешает тебе поездить по Русской земле. Но помни: не обижай беззащитных, а бей вора-разбойника, не борись с родом Микуловым: его мать сыра-земля любит. Да еще не борися со Святогором-богатырем: его мать сыра-земля через силу носит. А теперь, Илья Муромец, тебе нужен богатырский конь. Но богатырского коня тебе придется выхаживать самому, потому — кони тебя не вынесут.
— А где мне взять такого коня, чтоб меня вынес? — говорит Илья Муромец.
— А вот мы тебя сейчас научим. Мимо вашего дому в один прекрасный день поведет крестьянин жеребенка шелудивого, плохонького, поведет на оброти пришибать его. Но ты не отпусти его из виду, выпроси у мужичка этого жеребеночка, поставь его в стойло и корми пшеницей. И каждое утро выводи его на росу, пускай он по росе катается. А когда минет ему три года, то выводи на поле и обучай его скакать через большие канавы, через высокие тыны.
Илья Муромец слушал все это внимательно, не хотел потерять ни одного слова.
— Ну вот,— говорят странники,— что мы знали, все сказали. Смотри же, беззащитных не обижай, вора-разбойника не пропускай. Да смотри, тебе на роду написано — убитому не быть. Помрешь ты своей собственной смертью.
Илья Муромец поблагодарил их, звал чего-нибудь покушать, но они от всего отказались и ушли.
Остался он один-одинешенек и захотел идти посмотреть на отца с матерью, им помочь в работе. Приходит к отцу, а там после трудовой работы все уснули. Захотел он попробовать свой топор и стал рубить. Как тяпнет топором, так он по самый обух уйдет. Сила в Илье огромная. Порубил лес Илья Муромец и воткнул топор в пень. И ушел топор по самый обух. Повтыкал он так все топоры в пни, а сам схоронился за дерево. Когда пришли,отдохнувши, помочане, хотели взяться за топоры, но сколь не дергали — не могли вытащить из дубьев. Он, может, шуткой повтыкал топоры-то, да уж сила была у него больно велика.
Видит Илья, не выходит у них дело, вышел из-под прикрытия и подходит к отцу с матерью. А те и глазам своим не верят: был Муромец калека, а стал здоровым.
Вынул Илья Муромец все топоры и стал родителям подсоблять. Отец не нарадуется, глядя на работу его.
Кончили работу, пришли домой и стали жить-поживать.
А Илья Муромец все стал посматривать, когда мужичок поведет паршивенького жеребеночка. И вот видит — точно, идет мужичок.
Выбегает Илья, спрашивает:
— Куда ведешь жеребеночка? А тот отвечает:
— Очень плох получился, пришибить надо.
Тогда Илья Муромец стал просить мужичка убедительно, чтобы он уступил ему жеребеночка, не пришибал его. А крестьянин и спрашивает:
— Куда тебе такой жеребеночек, такому сильному? Он и крестьянину не годится.
Илья Муромец стал настаивать на своем, стал опять просить:
— Продай мне жеребеночка.
Уступил мужичок Илье жеребеночка и даже не взял с Ильи никакой платы.
Привел домой Илья Муромец жеребенка, поставил его в стойло и стал поить и кормить, как учили странники.
В скором времени на жеребеночка подействовал Ильи Муромца уход, и стал он расти очень быстро. А когда минуло ему три года, стал он сильным конем, Илья Муромец стал выводить его в чисто поле и учил скакать через широкие канавы, расщелины, тыны. И сам дивился, каким сильным, хорошим оказался его конь.
Стал он подыскивать себе латы, также колчан со стрелами, тугой лук и меч. К чему стремился, все разыскал по своей силе. А когда было все готово, пришел Илья Муромец к отцу-матери, говорит:
— Дражайший мой родитель, Иван Тимофеевич, дражайшая моя мамынька Ефросинья Яковлевна! Давно мне хотелось по белу свету погулять, людей посмотреть, себя показать! Благословите меня, я поеду.
— А куда ты поедешь? — спрашивает его отец.
— В стольный град Киев, послужить князю Владимиру Красну Солнышку.
Отец и мать заплакали:
— Ах ты милый наш сын, мы думали выкормить тебя себе на утешенье. А видим — не удержишь сокола в тесной клетке. Делать нечего, поезжай к князю Владимиру, да смотри заступайся за слабых, не обижай беззащитных, бей вора-разбойника.
Илья Муромец надел на себя латы богатырские, шлем пернатый, опоясался мечом. Потом оседал коня, сел на него и поехал.
Ехал он, ехал, доехал до города Чернигова. И смотрит — глазам своим не верит. Вкруг города Чернигова стоит войск тьма-тьмущая. Подступили к городу Чернигову три царевича басурманских, и у каждого царевича войска по триста тысяч.
Посмотрел Илья Муромец — город заперт, а черниговских мужичков томят басурманы голодной смертью. Жалко сделалось Илье мужичков черниговских. Подвязал он потуже седельце свое, взял меч булатный и полетел, как вихрь, на врагов басурманскиих. Начал рубить он, да так быстро, как все равно траву косить. Видят они — силы неравны,— и пустились в бегство. Кто куда мог — бросились врассыпную.
С крепости видят черниговски мужички,— какой-то богатырь стал на их сторону. А Илье бить стало некого. Подъехал он к белополотняным шатрам, смотрит — стоят три царевича басурманскиих ни живы ни мертвы, побелели, как полотно, как осиновый лист трясутся. Поравнялся с ними Илья,— упали они на колени и стали просить пощады. Тогда Илья Муромец говорит им так:
— Зачем вы обижаете мужичков? Были бы постарше вы,— снял бы я ваши буйны головы. Да больно вы молоды! Вертайтесь-ка домой и скажите своим родителям; есть еще на Руси кому постоять за землю Русскую.
Взял он с них клятву, чтобы больше не ездили на Русскую землю. А они были рады, что их помиловали, сели на коней и стали удирать за своим войском.
Видели это все с городских стен мужички черниговски. Видят — они свободны. Открыли ворота, подносят богатырю ключи на золотом блюде и стали предлагать ему, что он хочет.
Но Илья Муромец был не падок на разные сокровища: от всего этого отказался.
Черниговски мужички стали просить его заехать к ним поговорить. Но и тут Илья Муромец стал отказываться, потому — душа его рвалась на простор.
Тогда мужички черниговски спрашивают:
— Куда ты, удалой богатырь, едешь?
— Еду я в стольный Киев-град,— говорит Илья Муромец,— к князю Владимиру Красно Солнышко.
А черниговски мужички говорят:
— Смотри, не езди прямоезжей дорогой.
— А почему нельзя ездить прямоезжей дорогой? — спрашивает их Илья Муромец.
— Потому — здесь засел давно Соловей-разбойник. И бьет он не силой-оружием, а своим молодецким посвистом. Как заревет по-звериному, зашипит по-змеиному — так все люди наземь падают.
Тогда Илья Муромец простился с мужичками и поехал прямоезжей дорогой, не посмотрел, что ему говорили. Едет путем-дорогой и все смотрит, где Соловья-разбойника помещеньице.
Видит вдруг — стоят двенадцать дубов, верхушками свились в одно место. А корни их скованы толстым железом. Не доехал Илья три поприща и вдруг услышал свист соловьиный, рев звериный, и покрывалось все это шипом змеиным. И от того свиста соловьиного, рева звериного, шипа змеиного конь спотыкнулся у Ильи Муромца на передние ноги.
Говорит тут Илья Муромец своему коню:
— Что ты, конь ретивый, спотыкаешься? Разве ты не ездил по лесам дремучиим? Разве не слыхал реву звериного? Разве не слыхал шипу змеиного? Разве не слыхал свисту соловьиного?
Сконфужен был конь своим хозяином, встал на ретивы ноги. А Илья Муромец снимает свой каленый лук с плеч, накладывает на тетиву калену стрелу и пускает в Соловья-разбойника. Взвилась стрела и ударилась Соловью-разбойнику прямо в правый глаз, да так, что вылетел Соловей-разбойник из своего гнезда, как сноп овсяный.
Подъехал Илья Муромец к Соловью-разбойнику, схватил его, привязал к своему стремени. И поехал дальше.
Ехать ему пришлось как раз мимо поместья Соловья-разбойника, где жили дочери разбойника со мужьями. Вышли они на балкон и смотрят — кто-то едет.
Старша дочь и говорит:
— Смотрите, сестры милые, наш батюшка едет, да еще богатыря везет, привязанного к стремени.
Посмотрела младша дочь, тут же сразу и заплакала:
— Эх, сестры милые, это не батюшка едет, а какой-то богатырь нашего батюшку у стремени везет.
Сестры заплакали, и все бросились отцу на помощь.
Сбежали они с балкона вниз, а зятья вооружились и пошли на выручку своего тестя.
Как только Соловей-разбойник увидел своих зятьев, закричал им:
— Спасибо, зятья милые, что хотите меня выручить, но лучшо не сердите богатыря — вам не одолеть его. А просите его в горницу, потчуйте его вином и яствами и спросите — не возьмет ли с вас за меня выкуп.
Но Илья Муромец, заслышав все это, подумал: «Заманят меня еще». От всего отказался, повернул влево и поехал в стольный Киев-град.
Когда приехал он, взошел в белокаменны палаты, видит — князь Владимир Красно Солнышко со своей княгинею сидит с богатырями, угощает богатырей.
Илья Муромец поклонился низехонько князю Владимиру. А княгиня говорит:
— Вижу я еще одного гостя.
Повернулись все и увидели сильного богатыря Илью Муромца.
А князь Владимир спрашивает:
— Что вы за добрый человек? Откуда вы едете и куда путь держите?
Отвечает Илья Муромец:
— Я еду из города Мурома, из села Карачарова в стольный град Киев, ко Владимиру Красно Солнышко.
А Владимир-князь спрашивает:
— А какими дорогами вы ехали и сколько времени затратили?
А Илья Муромец говорит таковы слова:
— Заутреню я слушал в селе Карачарове, а обедню — у вас, в граде Киеве.
— А какой вы дорогой ехали?
— Ехал я прямоезжей дорогой.
Как только услыхали это богатыри, говорят они князю Владимиру:
— Не верь ты, князь, этому детине; уж больно он завирается. Разве можно ехать этой дорогой? Ведь тут уже тридцать лет залег Соловей-разбойник, не пропускает ни конного, ни пешего. Тут ни зверь не пробегает, ни птица не пролетает. Как же мог он проехать мимо Соловья-разбойника?
Князь Красно Солнышко обращается к Илье Муромцу и говорит таковы слова:
— Эх, нельзя тебе верить, добрый богатырь! Уже тридцать лет, как здесь засел Соловей-разбойник, никому ни пройти, ни проехать. Явственно видно, что ты соврал.
Тут Илья Муромец не стал долго разговаривать и сказал только:
— А не хочешь ли ты посмотреть сейчас на Соловья-разбойника? Я привез его на ваш двор, и висит он сейчас привязан у моего стремени.
Услышали это богатыри, сразу все ужахнулись. Что сумел этот богатырь привезти такого разбойника,— им не верилось.
Тут князь Красно Солнышко говорит Илье Муромцу:
— А скажи, удалой богатырь, как тебя звать?
— А зовут меня Ильей Муромцем. А князь опять говорит:
— А нельзя ли нам посмотреть Соловья-разбойника?
— С почтением,— согласился Илья Муромец и повел их всех на широкий белый двор, где пасся его конь ретивый. А к стремени коня была привязана переметная сума, в которой находился Соловей-разбойник.
Выходит Илья Муромец со всей свитой, со всеми богатырями, отвязывает суму от стремени и вытаскивает оттуда Соловья-разбойника. Как только глянули на него богатыри, так ужахнулись; как глянул князь со своей супругой, так удивилися.
И говорит князь Владимир таковы слова:
— А ну-ка, вор Рахматович, Соловей-разбойник, засвисти по-соловьиному, потешь меня с моею женой, потешь моих богатырей могучих.
Тут Соловей-разбойник заговорил таковы слова:
— Не тебе служу, князь Владимир, а есть у меня богатырь,— больше я никого не признаю.
Тогда князь Владимир обращается к Илье Муромцу и говорит:
— А ну-ка, удалой богатырь, заставь этого разбойника засвистеть по-соловьиному, потешить меня с моей княгинюшкой, моих богатырей могучих.
Илья Муромец приказывает Соловью-разбойнику свистнуть в полсвиста соловьиного, прореветь в полрева звериного, прошипеть в полшипа змеиного, а сам подхватывает под руки князя и княгинюшку.
Понатужился Соловей-разбойник и свистнул, да не в полсвиста соловьиного, а в целый свист. И от этого свиста соловьиного повисли князь с княгинюшкой на руках у Ильи; из богатырей же — ни один на ногах не остался, попадали все, а с белокаменных палат от этого свиста соловьиного покатились все золотые маковки. Тут закричал князь Красно Солнышко:
— А ну, Илья Муромец, уйми ты этого вора-разбойника! Уж нам эта шуточка не надобна.

Схватил тогда Илья Соловья-разбойника и подбросил его кверху своей могучей рукой так, что Соловей-разбой-ник взлетел чуть пониже облака ходячего и ударился о белый двор и дух испустил.
А Илья Муромец приказал зажечь костер, Соловья-разбойника сожечь, а пепел развеять по ветру.
Всходят все опять в палаты белокаменны, садятся за столы дубовы, принимаются за яства сахарные, за питва медвяные.
Илья Муромец сел на лавочку на самый кончик. Да как подвинул плечом, сильно нажал,— все богатыри попадали на пол, а Илья очутился посреди стола. Все богатыри видят, что у Ильи Муромца силы множество, ни один не вздумал ему противиться.
Подвыпили богатыри, начали хвастаться, кто чем сумел. И опять Илье Муромцу не по нраву то было. Стал он думать крепку думушку — поездить по белу свету. И надумал он повидаться со Святогором-богатырем.
Простился Илья со князем Владимиром и богатырями и поехал по белу свету искать Святогора-богатыря.
Ездил он долго. Едет и присматривается — не увидит ли где Святогора-богатыря. И видит он вдруг гнедого большого коня. Подъезжает ближе — лежит спящий богатырь. А был то Святогор-богатырь. Слез Илья с коня, прошел к Святогору и стал около его головы. И казался он против этого богатыря как малый ребенок.
Спал богатырь крепким сном, и не мог Илья дождаться, чтобы Святогор проснулся. Тогда Илья ударил легонько его. Богатырь проснулся и говорит:
— Кто это в меня камешками кидается?
Тут Илья Муромец подступил еще ближе и говорит:
— Приехал я из города Мурома, из села Карачарова. Зовут меня Илья Муромец. Захотел я увидеть вас, но не мог дождаться. Вот и разбудил вас.
Святогор-богатырь и говорит:
— Зачем я тебе так спонадобился? А Илья отвечает:
— Слыхал я про вашу силу великую — вот и хотел посмотреть на вас.
— А может быть, тебе охота со мной силами помериться? — Святогор спрашивает.
— Нет,— отвечает Илья,— я хорошо знаю, что силами меряться мне с вами никак невозможно.
— Коли так, — говорит Святогор,— поедем на гулянье по святым горам.
Свистнул он своего коня, прибежал конь и встал перед ним как вкопанный.
Илья Муромец подозвал тоже коня, и они поехали вместе.
Рассказал Илья, как проживал он в стольном городе Киеве. Внимательно слушал Святогор этот рассказ. А после Илья Муромец спрашивает Святогора:
— Почему это искал я вас по всей Руси, но доискаться не мог?
— Да потому,— говорит Святогор,— что по Руси я не стал ездить с тех пор, как съехал со святых гор. Вижу — земля гнется подо мной, как повинна. А люди разбегаются от меня, как от зверя страшного. Очень мне было не по мысли, что меня так боятся. Ехал я, ехал и пораздумался: «Эх, много во мне силушки неизбывной! Кабы был столб да в столбе кольцо, завернул бы я кольцо и повернул всю Русскую землю!» Только подумал — конь стал. Смотрю — у меня, у самой головы, лежит сумочка переметная, така маленька — и плюнуть некуда. Соскочил я с коня, хотел поднять эту сумочку, взялся правой рукой, как дернул — она не пошевелилася. Взял левой рукой, дернул — она не пошевелилася. Взял я обеими руками ее, как дернул,— увяз в землю по колени. Тогда стало мне понятно: не хочет мать сыра-земля носить меня на себе. Потому не езжу я по Русской земле, а езжу по святым горам.
Поехали они оба на эти горы, Илья и Святогор. Ехали они, ехали, видят — на самой вершине горы стоит огромный гроб. Подъехали они к гробу. Святогор и говорит:
— А ну, Илья Муромец, померяй этот гроб. Может, он сделан для тебя?
Лег Илья Муромец в этот гроб, и оказался он там, как мушка маленька.
Тогда Святогор говорит:
— Нет, Илья, этот гроб, видно, не про тебя построен.
Слезает тут с коня Святогор и сам хочет померять этот гроб.
Он в гробу потянулся,— гроб точно по нем был сделанный. Захотел встать Святогор-богатырь из гроба. Но вдруг ослаб весь, и взмолился он Илье Муромцу:
— А ну, Илья Муромец, меньшой братец мой, помоги мне вылезти из гроба. А то я совсем ослаб.
Илья Муромец подскочил, только хотел Святогора-богатыря поднять, как крышка гроба накрылась глухо-наглухо. Схватил Илья Муромец крышку, хотел ее сорвать своей силой могучей, но сколь ни дергал — крышка и с места не пошевелилась. С досады Илья Муромец схватил свой меч, зачал этот гроб рубить. Как первый раз тяпнул — появился обруч железный, обхватил гроб в круге. Второй раз тяпнул — появился второй обруч железный. Сколько раз он ни тяпал, появлялись все обручья железные. И слышит Илья Муромец — из гроба доносятся глухие слова:
— Прощай, Илья Муромец, видно, в последний раз я с тобой по святым горам погулял.
Жалко сделалось Илье Муромцу Святогора, видит он— нельзя старшего брата выручить. И слышит, как в последний раз Святогор легко вздохнул и больше уже не откликнулся.
Прослезился Илья, поехал прочь со святых гор опять в стольный Киев-град. Побыл там немного. И вот приезжает басурманин с грамотой и вручает ту грамоту князю Владимиру. Понял князь — тут что-то нерадостное. Сорвал печать, начинает читать грамоту, а в грамоте писано: «Идет Батый со своими полчищами великими, Золотой Ордой, а с ним идет Идолище Поганое — сильный богатырь».
Вот тут у всех богатырей пропал весь хмелюшко, не знают, что и делать. Как поехать, как встретить им такие великие войска вражеские?
Говорит тогда Илья Муромец:
— Эх, богатыри могучие, трусливы вы, как зайцы! Вам бы только пировать да бражничать. Что толку в вас? А как приходят силы вражии, так вы трясетесь, как листы на осине. Айдате со мной, едемте встречать силу татарску!
Напугалися богатыри, но делать было нечего: приходилось ехать за Ильей Муромцем. Приехали они на свою границу. А на границе стоит заставушка. А в этой заставушке были богатыри-граничники. Тут был и старший Самсон Самсонович, тут был и его помощник Добрыня Никитич, а еще был есаул Алеша Попович...
Приехал Илья Муромец к белополотняному шатру, смотрит — стоят три богатыря у заставушки. Увидел богатырь Самсон Илью Муромца, низко с ним раскланялся:
— Уж ты здравствуй, Илья Муромец, сколько времени я тебя не видывал? И зачем ты сюда пожаловал на нашу заставушку?
А Илья Муромец говорит:
— Разве вы не слышали, пограничники, что идет рать-сила великая на нашего князя Владимира?
Напугался тут Самсон Самсонович, напугался Добрыня Никитич, а еще пуще напугался есаул Алеша Попович.
Илья Муромец тогда говорит:
— Разве вы не слыхали, Самсон Самсонович, как проехал здесь в стольный Киев-град басурманин со своей грамотой? Как это вы не видали со своей заставушки?
Тогда заговорил Самсон Самсонович:
— Ты прости нас, Илья Муромец, как-нибудь мы это времечко проспали, вот и не видали злого басурманина.
Сказал здесь Илья Муромец:
— Нужно нам дожидать рать-силу великую — басурманскую, надо постоять как полагается за нашу Русску землюшку. Выставьте еще кого вперед (как секрет, все равно).
И стали богатыри совет держать, кого выставить. Назначать стал Самсон Самсонович Алешу Поповича. Тогда Илья Муромец стал говорить таковы слова:
— Нет, Самсон Самсонович, нельзя назначать Алешу Поповича, у него и так полы долги. Нужно назначить Добрыню Никитича.
Поехал Добрыня Никитич вперед и поставил особу заставушку на то место, где должна пройти сила басурманска. Стали ждать-пождать войск басурманскиих, ниоткуда не могли дождаться их. Прошел день, другой, а сил басурманскиих не видно еще.
На третий день, чуть только солнце стало брезжить, заметили они с горизонта войска великие. От тех войск затмило солнышко пылью густой. Смотрит Добрыня Никитич и видит,— впереди едет сильный богатырь, а под ним конь весь в золотой сбруе, а сам он — как копна великая. Подъехал он к Добрыне Никитичу, и не знает тот, что делать. И видит — подкидывает богатырь копье долгомерное пониже облака ходячего, повыше лесика стоячего. И ловит богатырь копье другой рукой, а сам приговаривает:
— Как легко я копье мечу, так легко буду с Добрыней Никитичем управлятися.
Напугался Добрыня Никитич этого богатыря и пустился на коне к своей заставушке, где был Самсон Самсонович с Ильей Муромцем. А сам молит, чтобы конь его не спотыкнулся. Приехал он на заставушку, упал перед Самсон Самсоновичем на колени и говорит таковы слова:
— Ты прости меня, Самсон Самсонович, что не мог я привезти головы басурманские на вашу заставушку. И такой тут богатырь к нам пожаловал, что бросает он копье долгомерное чуть пониже облака ходячего, чуть повыше лесика стоячего, а сам приговаривает таковы слова: «Как легко я верчу копьем, так легко буду управлять Добрыней Никитичем». Так и приехал я к вам на заставушку с пустыми руками.
Стали совет держать Илья Муромец и все богатыри — кому ехать встречать басурманина. Стали думу думать, стали выбирать. Но кого ни намечали, а Илья Муромец все препятствовал. Назначили Алешу Поповича, а Илья Муромец и тут воспротивился.
— Нельзя нам посылать Алешу Поповича: позавидует он на золотую сбрую, на тот момент враги и вышибут из седла его душеньку поповскую.
Стали советовать ехать Самсону Самсоновичу. Но и тут Илья Муромец стал говорить таковы слова:
— Нет, уж очень стар Самсон Самсонович, надо выбрать нам кого другого.
Но никак не могли богатыри никого выбрать. И надумали здесь кинуть жребий — кому встречать басурманина поганого.
Как кинули жребий — пал он на Илью Муромца. Оседлал своего коня Илья Муромец, сел на него, простился со своими богатырями и поехал навстречу басурманину поганому.
Как подъехал он к нему на одно поприще, так увидел злого басурманина, тот кидал правой рукой копье долгомерное и тут же сам себя расхваливал:
— Как легко ворочаю я своим копьем, так легко я буду с Ильей Муромцем управлятися!
Не стал много думать Илья Муромец, пришпорил своего коня и пустился на злого татарина. Начался тут бой с утра раннего. Кони их приустали, мечи их притупилися. А богатыри сидят, ни который даже не качается.
Наступило уже двенадцать часов дня. Кони богатырские спотыкнулися, и богатыри тут с них свалилися. Поломали они свои копья долгомерные, поломали мечи булатные. Больше нечем стало им рубиться. Тогда они схватились врукопашную. Боролися они так сильно, что от их ног пыль столбом поднималася.
Уж солнце близко к закату становилося, как поскользнулся тут Илья Муромец и упал на спину, и насел на него басурманин поганый. Выхватил свой нож из-за пояса и хотел перерезать горло Илье Муромцу. Тут Илья вспомнил про своих старцев — калик перехожих и подумал:
«Видно, неладно старцы сказывали, что смерть мне в бою не написана; приходится помирать мне от руки басурманина поганого».
Только это подумал, как почувствовал в себе такую силу великую, как когда-то, когда выпил три чары пива хмельного. Освободил он руку правую да как ударит басурманина в грудь поганую. Так и взлетел басурманин повыше лесика стоячего, пониже облака ходячего и воткнулся в землю по груди. Тогда вскакивает Илья Муромец, выхватывает у басурманина нож булатный и отрубает ему голову по самы плечи. Взял он эту голову, воткнул на обломок копья и поехал прямо на заставушку.
Приехал он на заставушку — богатыри все удивилися: как Илья Муромец порешил басурманина. Стали ждать-пождать, думали — сейчас войско вражеское придет. Но войска не оказалося. Снялись опять богатыри с заставушки и поехали к князю Владимиру Красно Солнышко. Лишь остались одни пограничники.
Привез Илья Муромец в стольный Киев-град князю Владимиру подарочек — голову басурманина поганого.
Созывал Владимир-князь всех богатырей и стал угощать их, стал потчевать. И всех богатырей он употчевал и стал награждать всех подарками. Всех наградил, а Илью Муромца, самого главного, позабыл.
Илья Муромец на это очень прогневался. Выбежал он тут на белый двор, призвал к себе всю голытьбу пьяную. И стал говорить им таковы слова:
— Не пристало мне, крестьянскому богатырю, пировать здесь да бражничать, а пристало мне с вами гулять.
Берет он свой тугой лук и накладывает на тетиву калену стрелу. И пускает ту стрелу в золотоверхий дворец. Ударила тут стрела в золотые маковки, и посыпались те маковки на белый двор. А Илья Муромец приказал своей голытьбе подбирать те маковки и купить на них зелена вина.
От удара стрелы той зашатался дворец князя Владимира, сделались богатыри ни живы ни мертвы. А сам князь Красно Солнышко на Илью сильно прогневался. Но ему богатырь говорит таковы слова:
— Уж ты, князь Красно Солнышко, неладно ты делаешь: всех богатырей угостил, наградил, а Илью Муромца ничем не одарил!
Тут понял князь Красно Солнышко, что сделал он неправильно. Взял свою шубу соболиную и выносит на белый двор, подает ее Илье Муромцу и говорит таковы слова:
— Не обидься, Илья Муромец, что тебя я не одарил ничем. Вот дарю я тебе свою шубу соболиную.
Разгневался Илья Муромец, схватил шубу соболиную. Схватил за рукав, схватил за другой, всю разорвал. Рвет и приговаривает:
— Как рвал я басурман поганых, так рву я, князь Владимир, твою шубу соболиную!
Князь Владимир возразить ему не осмелился. Знал его силу великую.
Пошел Илья Муромец к своим товарищам, накупил на золотые маковки зелена вина и стал угощать голытьбу пьяную. Но в скором времени и эти товарищи ему не понравились. Оседлал он своего коня и отправился из города стольного Киева, не простился с богатырями, не простился с князем Владимиром. Поскакал по Русской земле.
Как уехал из Киева Илья Муромец, пришел в Киев хан Идолище Поганое, всех богатырей разогнал, завладел всем царством князя Владимира, а самого князя поставил своим слугой.
Трудно было терпеть князю Владимиру от Идолища Поганого, да делать было нечего. Часто думал он об Илье Муромце: «Кабы был здесь Илья Муромец, этого не случилось бы и не служил бы я Идолищу Поганому».
Долго так пришлось служить князю Владимиру, а Илье Муромцу про то не было ведомо. Раз как-то ехавши, встретил он одного странника. На этом страннике шляпа была в десять пудов, а клюка у этого странника была в сорок пудов. Повстречался он с Ильей Муромцем и возговорил таковы слова:
— Ах ты добрый богатырь Илья Муромец! Ты зачем гуляешь по Русской земле, а не поедешь в стольный Киев-град? В граде Киеве стряслася беда великая. Пошел на Киев хан Идолище Поганое. Богатырей всех из царства повыгнал, завладел царством князя Владимира. А сам князь служит теперь ему.
Илья Муромец сказал старцу:
— А как называть мне тебя, старче? Старец отвечал:
— Зовут меня Иванище. Шляпа моя в десять пудов. Клюка у меня в сорок пудов.
Тогда Илья Муромец сказал Иванищу:
— Уступи мне свою клюку сорокапудовую. Я поеду в город Киев, угощу там Идолище Поганое.
Иванище отдал ему свою клюку с радостью.
Взял Илья клюку и поехал к городу стольному Киеву.
Когда въехал Илья на белый двор, то первым долгом встретился с князем Владимиром. Как увидал князь Илью Муромца, сразу ему возрадовался и говорит ему таковы слова:
— Как долго, Илья Муромец, ты к нам не жаловал, посмотри, что у нас содеялося! На престоле сидит хан Идолище Поганое, а я ему, как слуга, служу.
Говорит тогда Илья Муромец:
— Погоди ты, князь Красно Солнышко, на меня обижатися. Не просидит у тебя на престоле Идолище Поганое даже и до вечера.
Пошел Илья Муромец в палаты белокаменны, где сидел Идолище Поганое. Пришел и стал просить у Идолища Поганого подаяния:
— Подай ты, царь, мне, нищему, подаяние — я уж очень скудеюся.
— Беги ты на кухню,— говорит Идолище,— там оделяют нищую братию.
Но Илья Муромец возговорил:
— Я хочу, чтобы вы здесь милостыню мне подали. Тогда Идолище Поганое стал говорить так:
— Ты, старче, ходишь по белу свету много, не видал ли когда-нибудь Илью Муромца?
— Как не видать мне Илью Муромца, когда мы с ним очень часто видимся?
— А какой из себя Илья Муромец? — спрашивает Идолище Поганое.
— А коли хочешь видеть Илью Муромца, то гляди на меня, мы с ним на одну колодку сделаны.
Тогда говорит Идолище Поганое:
— А много ли ест Илья Муромец?
— Ест Илья Муромец только лишь по одному калачику, а пьет по одной чарочке.
Засмеялся тут Идолище и сказал:
— Почему это ваш богатырь Илья Муромец так славится? Вот я так ем очень много. Хлеба съедаю по три каравая, мяса съедаю чуть ли не целого барана, а пью по три чарки большие.
А Илья Муромец говорит таковы слова:
— Эх, у моего дяди была такова корова — много пила-ела. Однажды так поела, что лопнула. Смотри, чтобы над тобой не стряслась такая причина.
Озлился тут Идолище Поганое, схватил свой булатный меч и пустил с силой в Илью Муромца. Илья Муромец отворотился, а меч пробил стену и насквозь вылетел. Тут Илья Муромец, в свою очередь, схватил клюку сорока-пудовую, да как хватит Идолище по маковке. Идолищу Поганому разнес он череп вдребезги.
Вышел Илья на двор к князю Владимиру и сказал ему таковы слова:
— Уберите вы Идолище Поганое и постановьте все царство по-старому.
И опять князь Владимир Красно Солнышко воссел на престол своего царства. Опять стал царствовать. А после задал пир на весь мир.
А в то время собирался на службу к князю один молодой боярин, по прозванию Дюк Степанович, и прощался он со своей матерью. Прибыл он к князю Владимиру. Принял его князь Владимир и посадил за стол гулять с богатырями. Стал угощать Дюка Степановича. А Дюк Степанович выпивал так: одну рюмочку выпьет, а другую под стол выльет, один калачик съест, а другой под стол бросит.
Заметил это князь Красно Солнышко и сказал Дюку Степановичу:
— А что ты, молодой боярин, одну рюмочку выпиваешь, другую под стол выливаешь, один калачик ешь, другой под стол кидаешь? Разве тебе что не нравится?
Отвечает князю Дюк Степанович: — Да, Владимир Красно Солнышко, калачи твои что-то зачерствели, а пиво-то прытко задохнулося... У моей родимой матушки калачики на пекарне пекут все медвяные: один ешь, за вторым рука тянется, второй ешь, третий с ума нейдет. Да и пиво у вас, видно, в бочонках да погребах стоит неприбрано. А у моей матушки пиво подвешено в бочках, на цепях высокиих. Ветры освежают те бочки высокие, пиву-то затхнуться и неколи. Одну чарочку пьешь — за второй сама рука тянется, втору пьешь — третья с ума нейдет. У вас, князь Владимир, и печь полиняла-то. А у нас-то в горнице печи муравлены. А одежи-то у вас, князь Владимир Красно Солнышко, темны, заношены, а у моей матушки одежа каждый день все новая.
Тут был один богатырь, за столом сидел, по прозвищу Чурила Пленкович. Слушал Чурила Пленкович эти слова, очень обиделся. И говорит князю Владимиру:
— Уж ты князь Владимир Красно Солнышко, дай нам с ним об заклад удариться. Чтобы каждый день мы с ним являлись в новых одежах. Хватит ли у него на целый год одежи новые?
Тогда стали бояре совет держать и разрешили им об заклад удариться. И сбилися они об заклад — если у которого на год одежи не хватит — с того голову долой. Стал Дюк Степанович домой собираться, чтобы одежу привезти на целый год. Но Чурила Пленкович тут воспротивился. Говорит он таковы слова:
— Не согласен я на то, чтобы отпустить домой Дюка Степановича. Может добыть он платье не то что дома, а в других местах. А пущай-ка он напишет в свой дом бумажку матушке, и она вышлет одежу ему.
Дюку Степановичу делать было нечего. Садится он за столы дубовые, берет чернильницу с пером, начинает писать бумажку матушке. И положил ту бумажку в мешок и привязал мешок к седлу Бурки Вещего. И наказал ему так:
— Ты беги, Бурка Вещий, ты неси письмо моей матушке. Пущай пришлет она ко мне тюки полные, чтобы одежи хватило мне на каждый день, на круглый год.
И вывел он Бурку Вещего и поставил на дорогу родную.
Побежал Бурка быстро, как калена стрела из лука пущена. Прибежал Бурка на широкий двор, к Дюка Степановича матушке.
Матушка очень напугалася — прибежал конь один-одинешенек, а сынка нигде нетути. Схватила она вещевой мешок, развернула его и видит — в бумажке что-то написано. Как прочитала, так и догадалася: мол, неладно что-то сынок мой наделал. Начала сбирать всю одежу, насчитала как раз на круглый год. Положила она одежу в мешки, привязала мешки к Бурке Вещему, послала его к сынку Дюку Степановичу.
Бурка Вещий тут вернулся в скором времени к своему хозяину Дюку Степановичу.
Был день Дюку Степановичу назначенный, когда явились богатыри в новых одежонках. И целый год они ходили все в одежах переменныих.
И в последний день вошли оба — Дюк Степанович с Чурилой Пленковичем в драгоценных одеждах соболиныих. У Чурилы Пленковича была одежда очень драгоценная, а у Дюка Степановича много лучше: кафтан у Дюка Степановича был с кавалером да с девицей. Как застегнет он свой кафтан, то девица,с молодцом обоймутся, как расстегнет — девица с молодцом поцелуются.
Чурила Пленкович стал совет держать:
— Рассудите вы, люди добрые! Кто проиграл из нас голову?
И стали их судить-рядить, и признали, что Чурила Пленкович пробил об заклад свою голову.
Хотели на лобно место его вывести, да заступился здесь Илья Муромец.
— Не нужно нам проливать кровь христианскую, а нужно дать Чуриле Пленковичу сильный выговор.
Не угомонился тут Чурила Пленкович, стал опять споры затевать, стал биться об заклад по-новому. Богатыри опять стали совет держать. Посоветовали — обратно пущай побьются Дюк с Чурилой об заклад.
Чурила Пленкович говорит:
— Кто из нас перескочит Днепр-реку на своих лошадях ретивых? Кто не перескочит—тому рубить будут голову.
Но и тут Дюк Степанович не струсил, даром что молод был. И поехали они на своих конях Днепр перескакивать. Тут Чурила Пленкович говорит:
— Скачи вперед ты, Дюк Степанович. Но тут Илья Муромец воспротивился:
— Проиграл ты, Чурила, свою голову, так скачи ты перво-наперво.
Чуриле Пленковичу перечить было некогда. Разгорячил он своего коня ретивого, дал он шпоры своему коню под круты бедра. Как взвился его конь высоко и осередь Днепра ударился. Понесла коня река быстрая.
Тут Дюк Степанович повысился. Как дал своему коню под круты бедра. Его Бурка Вещий на ту сторону бросился. Подхватил Дюк Степанович Чурилу за кудри черные и вытащил его на ту сторону.
Тут-то все богатыри сразу загутарили:
— Отруби, Дюк Степанович, Чуриле голову: два раза он проиграл ее.
Но Дюк Степанович не хотел этого делать. Так и остался Чурила Пленкович жить по-старому.
Вернулись все богатыри в стольный Киев-град к князю Владимиру и уселись все опять за столы дубовые. Стали пить опять напитки медвяные и закуски стали закусывать сахарные.
С тех пор стало в Киеве все спокойнее. Никакие враги-басурмане воевать город Киев не решалися. И надумал Илья Муромец поехать погулять по Русской земле.
Отъехал он далеко от города Киева. Вдруг встречает он три дороженьки. А на крестах той дорожки лежал огромный камень. И на том камне были три надписи:
«Кто поедет вправо — тот будет убит, а кто влево поедет — тот будет богат, а кто прямо поедет — тот будет женат».
Илья Муромец тут задумался:
«Жениться мне — я уж очень стар, а богатства мне совсем не надобно. Я поеду туда, где убитому быть, на роду мне смерть не написана».
Повернул он своего коня сильного, поскакал он дорогой правою.
Выезжает он на поляну обширную, а на той поляне стоял могучий дуб. Под тем дубом сидело сорок разбойников. Как увидели они Илью Муромца, сговорились между собой окружить и убить его.
Но сказал им Илья Муромец:
— А за что вы меня убить хотите? Богатства со мной вовсе нетутка. Конь у меня стоит пятьсот рублей, сбруя у коня стоит сто рублей.
И сымает он с плеч лук тугой, вынимает из колчана калену стрелу. И накладывает стрелу на тетивушку. И пускает он стрелу во зеленый дуб. И ударила стрела во зеленый дуб, разлетелся дуб в мелкие дребезги. Очень много разбойников тут поранило. Остальные разбойники все в стороны бросились, так что Илье Муромцу бить стало некого.
Вернулся обратно Илья Муромец к камню белому, стер он тут надпись старую. Написал он тут надпись новую: «Ездил Илья Муромец по правой дороге, а убит не был».
Теперь думает Илья Муромец: «Надо ехать по той, где женатым быть, а богатства не надобно». И поехал он по прямой дороге.
Подъезжает он к большому терему, а в этом терему царевна жила, женихов все к себе заманивала. Зазывала она их в свою спальню новую и клала женихов на кровать пружинную.
Взошел Илья Муромец в палаты новые, и подхватила его за белы руки дочерь царская и предложила ему легчи на кровать пружинную. Но Илья Муромец схватил дочерь царскую и положил ее на кровать пружинную. А как положил — сразу провалилась кровать пружинная. Посмотрел вниз Илья Муромец, видит — там подвалы глубокие, а в подвалах людей много оказалось. Побежал Илья Муромец на широкий двор, отыскал он дверь в подвалы глубокие, отбил дверь скорехонько, выпустил людей из подвалов темныих. Все люди тут Илье возмолилися:
— Уж ты спаситель наш, Илья Муромец! Спас ты нас от смерти лютоей!
Тут схватил Илья Муромец царевну за косу, вытащил ее на широкий двор, приказал он тут разжигать костры, повалить на огонь и сожечь дочь царскую.
Поехал обратно Илья Муромец к тому же камню белому. Стирает он тут надпись старую, пишет он тут надпись новую:
«Ездил по той дороге Илья Муромец, а женат не был!»
Теперь Илье Муромцу стало занятно: не поехать ли по третьей дороге? Не будет ли там какой обман?
И поехал по третьей дороге Илья Муромец.
Увидал Илья Муромец подвалы громадные. А у этих подвалов было колоколов понавешено. Кому нужно богатство — тому за бечеву дернуть надобно. Илья Муромец взял, ударил в колокол. Откуда ни возьмись идет мужичок с золотой клюшкою. Отпирает мужичок подвалы глубокие и говорит таковы слова:
— Бери, добрый молодец, богатства, сколь тебе надобно.
Взошел тут Илья в подвалы глубокие, посмотрел и удивился: везде золото в беспорядке валяется. Илья Муромец никогда на золото не льстился. Не взял он золота нисколечко и поехал обратно к камню белому. Стер он тут надпись старую, написал надпись новую:
«Ездил тут Илья Муромец, а богат не был».
На том подвиги Ильи Муромца закончились.
А всего Илье Муромцу житья было полтораста лет.